Начну с того, что многие нежеланные дети становятся мазохистами, формулируя в отношениях мазохистический контракт. Они меняют местами причину и следствие. В реальности тот факт, что родители их не желали причиняет им страдания, но они бессознательно переворачивают желание и страдание, как бы говоря себе – родителю желанно моё страдание. И таким образом они создают для себя форму желания родителей. Формулу желания другого, в которую они могут себя вписать, где они могут найти себе место. Так они могут быть связаны с желанием родителей и это способ найти себя. Теперь они связаны с этим желанием своим страданием и держатся за него изо всех сил. И это страдание это что-то, что они могут принести другому человеку в дар, как нечто ценное за что его будут любить. Какой ты молодец что пострадал, какой ты теперь ценный, какой нужный. Таким людям кажется, что они могут получить важность и нужность через страдание.
Нежеланный ребенок
Люди сами себе придумывают такие конструкции и как ни странно это может быть спасением для некоторых нежеланных детей. Они таким образом находят и формулируют образ родительского желания. Такая фантазия о желании родителей, которую мазохист постоянно реализует, является на самом деле защитой от гораздо более страшного и гораздо более реального родительского желания. И это желание, которое на самом деле является реальным, звучит в самом названии «Нежеланный ребенок». То есть изначально желание родителя можно сформулировать так – лучше бы этого ребенка не было. Здесь происходит подмена реального, страшного желания на искусственное мазохистическое.
Например, мать сильно не хотела этого ребенка, но по каким-то причинам не сделала аборт и после появления ребенка на свет не испытывала к нему ничего кроме неприятия. То есть физически такой ребенок существует, но эмоционально в желании матери он абортирован, он для нее как бы не существует – эмоционально его нет. И само существование этого ребенка оказывается случайностью, мать желает и думает о том, что лучше бы его изначально не было. И такое желание может быть у матери еще за долго до появления ребенка. Это материнское желание и является как раз тем от чего ребенок защищается и формулируем мазохистическую позицию. То есть для субъекта гораздо спасительнее фантазия, что родитель хочет чтобы я страдал, что ему ценно мое страдание. И такое страдание куда лучше чем встреча с собственным чувством ненужности.
Если называть вещи своими именами, то его взрослая жизнь постепенно может превратиться в завершение того аборта, который физически не совершила мать. В данной ситуации намного лучше если другому нужно мое страдание, а не мое существование. Такой человек будет просто постепенно убивать себя разными способами. Саморазрушение может принимать самые различные формы от наркотиков, алкоголя и рискованного поведения до бессознательного стремления к смерти. Если ребенку не удалось защититься от этого желания и если он с этим «реальным» желанием идентифицируется, то это может стать полной катастрофой. Такие люди чувствуют свою ненужность в семье и потом находят себе таких партнеров, которые все время их пинают и отталкивают. Партнеры таких людей воспроизводят именно то отвержение, которое нежеланный ребенок чувствовал еще в детстве. Нежеланным людям в принципе очень сложно кому-то доверять. А для того чтобы выстраивать нормальные отношения с людьми, важно быть желанным. Если такого желания у родителей не было – выстраивать доверительные отношения с другими очень сложно.
Рискованное проведение как стремление к саморазрушению
Например, много лет назад был один случай, где обсуждали двух молодых ребят, которые катались на скоростных поездах прицепившись сзади. Вероятность погибнуть в такой ситуации очень высокая. Эту историю можно интерпретировать как намеренное саморазрушение. Такие люди сами не могут осознавать того, что их к этому толкает, они не могут объяснить почему этим занимаются. Во французском психоанализе существует такой термин – стремление к жизни и стремление к смерти. В данном случае часто реализовывается второй сценарий.
Желание другого как смысл жизни
Но если только один человек не хотел ребенка, то это еще полбеды. Например, мать не хотела ребенка, а вот отец или бабушка могли его желать и в этом случае ребенок будет иметь хоть кого-то, на кого можно опереться в этом мире.
Я достаточно часто слышал от пациентов о том, что отец не дал матери сделать аборт. Это может значить, что такому ребенку удалось найти опору в отцовском желании. И это может звучать так: отец хотел чтобы я был. Значит я что-то значу для него, мое существование представляет для него ценность. Такая опора может быть спасительной для субъекта. Если был кто-то, для кого этот ребенок не был безразличным это большое счастье. Обычно это тот человек, о котором сохранились самые теплые воспоминания, это тот от кого чувствовалась любовь. И как правило, когда такие люди потом уходят из жизни, на кого опирался ребенок, это приносит скорбь.
Например, есть люди которые не чувствовали скорби после потери матери или отца, они чувствовали себя неспособными для скорби и горя. Но чувствовали сильную скорбь об утрате бабушки или дедушки. И именно в честь таких людей, уже взрослые «ненужные» люди потому могут называть своих детей.
Религиозность как опора и смысл жизни
Но из ситуации, когда ребенка не желал никто, есть еще один выход – это религиозность. Даже если вокруг никто не хотел такого ребенка, то моего существования хотел бог, так может думать религиозный человек. Религия говорит – за рождением каждого человека стоит божественное желание и в этом желании человек может найти опору. В этом случае нежеланный ребенок может почувствовать, что он любим. Желание бога – является причиной моего существования. Это распространенная конструкция религиозного человека, которая может стать для него опорой. В этом смысле у религии есть важная социальная миссия. И очень часто депрессия связана именно с чувством того, что человек никому был не нужен, а само ощущение доверия связано с тем, что ты можешь быть нужным.
Читайте также:
Психоаналитический психотерапевт >>>
Если при прочтении текста вам что-то откликнулось и кажется, что ситуация или симптомы, описанные в статье, похожи на ваш случай, и вы хотели бы решить эту проблему, вы можете связаться со мной по телефону + 7 (926) 169-36-63 для того чтобы рассказать о беспокоящей ситуации, требующей профессиональной помощи.
Длительность телефонной консультации составляет 20 минут (бесплатно). В ходе предварительной консультации я пойму, смогу ли я вам помочь. Если вам проще написать письмо, вы можете отправить его на почту.
Прошу описать свою ситуацию как можно подробнее – размер письма не ограничен, я обязательно прочитаю его и отвечу.